В сложной диалектике этического и эстетического не смог разобраться и великий русский писатель Л.Н. Толстой (1828-1910). В поздний период своего творчества, обратившись к христианству первых отцов Церкви, он порывает и с секулярной культурой, которой он многие десятилетия служил своим творчеством, и с официальной Церковью, и с эстетикой как таковой. В нем произошел внутренний трагический разлад между личным мистическим опытом и усвоенным извне рационализмом. В результате и в программной работе «Что такое искусство?» и в других трудах по искусству у него преобладает жесткий диктат панморализма. Красота не имеет ничего общего с добром. Отсюда искусство, основанное на эстетических принципах, — пустая забава, уводящая человека от добра. «Эстетическое наслаждение есть наслаждение низшего порядка». Отрицаются почти все великие имена в искусстве (Еврипид, Данте, Шекспир, Рафаэль, Микеланджело, Бетховен) и признается лишь искусство, несущее «правду» в общедоступной народу упрощенно религиозной форме.
Новый этап в Р.э.Р. начинается с философа Владимира Соловьева (1853-1900) и достигает своего апогея в период «русского религиозного ренессанса» — в частности, у его последователей философа Николая Бердяева (1874-1948) и особенно у теоретиков неоправославия о. Павла Флоренского (1882-1937) и о. Сергия Булгакова (1871-1944) и у некоторых других религиозных мыслителей перв. пол. XX в.
Эстетика самого Соловьева, опиравшегося и на неоплатонизм, и на немецкую классическую эстетику (прежде всего на Шеллинга), и на многие идеи русской эстетики XIX в., значительно шире собственно религиозной и тем более православной эстетики. Однако разработанная им философская теория всеединства, понимание искусства в духе мистической «свободной теургии», преображающей мир на путях к его духовному совершенству, когда не только религиозная идея будет владеть художником, но он сам будет владеть ею и «сознательно управлять ее земными воплощениями», концепция символа и мистическое узрение Софии как космического и художественного творческого принципа (его софиология) легли в основу эстетических исканий начала XX в. — в частности, существенно повлияли на теоретиков русского символизма и неоправославную эстетику. В своем учении о всеединстве Соловьев фактически развил и довел до определенного завершения идею соборности, составлявшей наряду с софийностью сущностные национальные основы не только Р.э.Р., но русской художественной культуры в целом. В статье «Первый шаг к положительной эстетике» (1894) Соловьев дает такое определение: «Я называю истинным или положи-
381
тельным, всеединством
такое, в котором единое существует не на счет всех или в ущерб им, а в пользу
всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него
элементы и само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы,
осуществляясь в них как полнота бытия».
Фактически под философской категорией «положительного всеединства» здесь
выведен имплицитный для русской религиозной культуры феномен соборности,
которой предполагает такое сущностное единство на литургическом уровне
всего сонма верующих и духовных сил, включая и самого Бога, при котором не
нивелируются, но, напротив, усиливаются все позитивные качества каждой входящей
в это единство личности за счет присущего всем соборного сознания. Дух этого
сознания и оплодотворяет творчество каждой творческой личности, каждого
художника, входящего в тело Церкви, в лоно христианской культуры. Уже в 30—
50-е гг. XX в. крупнейший русский религиозный философ Н.О. Лосский (1870-1965) в своем курсе «Христианская
эстетика» (опубликован как книга «Мир как осуществление красоты» только
в
