22. Ларс фон Триер. Кинематограф как религия без морали

"Рассекая волны"

"Европа"

"Царство"

"Идиоты"

На Каннских фестивалях периодически происходят столкновения молодой Европы с молодой Америкой. Так, в 1991-м году тяжеловесный состав датско-шведско-франко-немецкой "Европы" (так называлась картина датского режиссера Ларса фон Трие­ра, произведенная под эгидой пан-европейских структур) врезался в легкий фургончик братьев Кознов, на котором было написано "Бартон Финк". И "Европа" оказалась по­срамленной: жюри под председательством Романа Полян­ского предпочло изящно-небрежный нью-йоркский по­черк витиеватой старосветской каллиграфии.

Совсем иной результат был получен в Канне-96. Коэны представили "Фарго" — блестящую реминисценцию жанра "черного фильма". Но не тронутый холодком ака­демизма "Фарго", а новая работа сорокалетнего фон Три­ера "Рассекая волны" потрясла Канн давно забытой мо­щью и накалом страстей.

Фильм "Рассекая волны" по-новому освещает творчес­кий маршрут Ларса фон Триера. Этот маршрут не раз заставлял датского режиссера пересекать границу и втор­гаться на территорию чужеземной традиции. Уже в ран­них короткометражных фильмах ("Картины освобожде­ния", "Ноктюрн") мы встречаем солдат в бункере, распе­вающих песни на стихи Гейне. Фон Триер называет могу­щественную соседку Дании своим наваждением, симво­лическим средоточием Европы. Германия — страна экст­ремальных отношений между людьми и с другими страна­ми, родина экспрессионизма, отблеск которого очевиден в любом кадре, снятом фон Триером, и который всегда остается для режиссера источником вдохновения.

Хватает, впрочем, и других источников. Полнометраж­ный дебют режиссера "Элемент преступления" (1984, детектив о серии убийств детей) — это помесь Хэммета и Роб-Грийе, Орсона Уэллса и Тарковского. Остается толь­ко дивиться тому, что приготовленный новичком кок­тейль из американского визионерства и европейской метафизики не только выдержан в идеальных пропор­циях, но пьянит и гипнотизирует безотказно. По схожему рецепту были произведены еще два коктейля — "Эпидемия (1987) и "Европа". Они образовали трилогию, к каждой части которой фон Триером был написан манифест. В "3-м Манифесте" он называет себя "мастурбатором серебряного экрана", алхимиком, творящим из целлулоида богоподобный мир, который никогда, однако, не будет равен божест­венному.

Но тогда манифест не был понят, а "Европа" воспринята как помпезная акция по конструированию "европейского триллера". Фон Триера критиковали за формализм и эсте­тизм, увлечение техническими штучками, за отсутствие интересных характеров. В лучшем случае в нем видели эк­зотический, невесть как произросший на северной почве "цветок зла", а редкую визуальную красоту его фильмов связывали с атмосферой упадка, вдохновлявшей многих певцов европейского декаданса. Так, уже в "Элементе пре­ступления" присутствует поэтический лейтмотив всей три­логии — зона бедствия или катастрофы. В данном случае — это пространство, залитое водой, всемирный потоп, застой и гниение, своего рода "смерть в Венеции", скрывающая в заводях жертвы преступлений.