— Для меня это не имеет значения.

— Не имеет значения? Как может не иметь значения образ Бога?

— Не произноси слова «Бог»! Говори «Святой»! Человече­ская Святость. Все остальное лишь атрибуты, маскарад, мани­фестации, выходки, отчаяние, ритуалы, безнадежные крики в темноте и тишине. Человеческую Святость нельзя ни про­зреть, ни уловить. И в то же время это нечто, за что можно дер­жаться, нечто совершенно конкретное. До самой Смерти. Что потом — сокрыто. Но одно точно: вокруг нас происходят вещи, которые мы не воспринимаем своими чувствами, но которые воздействуют на нас непрерывно. Только Поэты, Музыканты и Святые протягивают нам зеркало Непостижимого. Они ви­дели, узнали, поняли. Не целое — осколки. Для меня большое утешение думать о Человеческой Святости и таинственных Необъятностях, окружающих нас. Мои слова — не метафора, это действительность. В Человеческую Святость входит Прав­да. Нельзя совершить насилие над Правдой, не причинив зла себе. Не причинив зла другим.

Они сели на стулья возле входной двери. Лампочки в бра сонно выполняют свою работу. За распахнутым окном столо­вой — ночь.

БЕСЕДА ВТОРАЯ (АВГУСТ 1925 ГОЛА)

Прошел месяц, стоит ласковый август, половина девятого вечера. Хенрик сидит на пирсе, низко плывут облака, время от времени моросит дождь. Сумерки серые, без теней.

На пирсе он один. Больше из-за комаров, чем ради удо­вольствия он курит сигарилью. Голова не покрыта, светлые волосы над высоким лбом поредели. Взгляд голубых глаз при­ветлив, усы ухожены. Под плащом летний пиджак и фланеле­вые брюки, пристежной воротничок и галстук.

Вот на другой стороне залива, у причала Стендёррен, по­является пароход. Дав задний ход, он поворачивает форште­вень в сторону Смодаларё и приближается на хорошей скоро­сти. С резким стуком сбрасываются сходни. Анна стоит

357

наготове на носу. Подхватив багаж, она спешит на берег. Сход­ни сразу же убирают. В глубине судна бренчит рында, гребной винт стегает темную прозрачную воду. Пароход дает задний ход и, набрав скорость, исчезает за мысом Рёдудд. Кое-где све­тятся круглые иллюминаторы кают.

Хенрик берет у Анны чемодан и корзину с кульками и па­кетами, одновременно целуя ее в губы. Она, поднявшись на цыпочки, целует его в щеку. Он свежевыбрит.

Теперь наступил момент, когда я, сидя за письменным сто­лом на Форё 18 июня 1992 года, подойду поближе к этим двум людям, которые августовским вечером 1925 года преодолева­ют крутой каменистый подъем, ведущий от причала Смодаларё. Во всяком случае, сделаю попытку. Не знаю точно причи­ны прилагаемых мной усилий. Не знаю, но тем не менее иду, приближаясь с головокружительной, бесшумной скоростью. Я их вижу.