Сила Пирса — когда он изобрел семиотику
- оказалась в том, что знаки он мыслил,
исходя из образов и их сочетаний, а не в зависимости от уже языковых
детерминаций. Это и привело его к созданию в высшей степени необычайной
классификации образов и знаков, из которой
мы приводим лишь поверхностное резюме. Пирс исходит из образа, из феномена или
из того, что является. На его взгляд,
образов существуют три типа и не больше: одинарные (те, что отсылают лишь к самим себе; это качество или
потенция, чистая возможность, к
примеру, красное, тождественность коего самому себе мы обнаруживаем в
предложениях типа «ты не надела красное платье»
или же «ты в красном»); двоичные (отсылающие к самим себе через иное,
например, существование, действие-реакцию, усилие-сопротивление); троичные
(отсылающие к самим себе через соотнесение
одной вещи с другой, через отношение, закон, или необходимое). Можно заметить, что три типа образов
имеют в виду не только порядковые числительные — первый, второй, третий,
но и количественные:
во втором типе образов содержится число «два», совершенно так же, как одинарность
в двоичности, - а в третьем типе — число «три». Если третий тип знаменует собой
завершение, то это потому, что его
невозможно составить из диад, но комбинации триад сами по себе или с иными типами могут образовать какое угодно множество. Пирс учел это, и потому знак у
него предстает как комбинация трех
типов образов, но отнюдь не произвольная: знак есть образ, означающий
иной образ (его объект) и входящий в отношения с третьим образом, его
«интерпретантом», а тот — в свою очередь, знак, и так до бесконечности. Из
всего этого Пирс, сочетая три типа образа и
три аспекта знака, извлекает девять элементов знаков и соответствующие им десять знаков (поскольку логически возможны все комбинации элементов)'. Если же мы
спросим, какова функция знака по
отношению к образу, то это как будто функция когнитивная: ведь знак не
способствует узнаванию собственного объекта,
а, наоборот, предполагает познание объекта в другом знаке и к тому же добавляет новые познания, зависящие от
интерпретан-та. Эти два процесса словно бы тянутся до бесконечности. Или же, иными
словами, похоже, что функция знака — «сделать отношения эффективными», причем нельзя сказать, чтобы отношениям и законам,
выступающим в виде образов, недоставало актуальности, но им пока не хватает эффективности, которая
заставляет их действовать, «когда
надо», и которую им дает лишь познание2. Но, коль скоро это так, возможно, что Пирс окажется таким же
лингвистом, как и семиологи. Ибо если
элементы знака еще не имеют в виду никаких привилегий для langage'a, то для самого знака дела обстоят уже
иначе, и лингвистические знаки - это, возможно, единственный тип знаков, формирующий чистое познание, т. е. они
абсорбируют все содержимое образа, будь то сознание или явление. Они не
позволяют материи не сводиться к
высказыванию, а значит, вновь вводят подчинение семиотики языку - langue'y. Впрочем, Пирс недолго придерживался
своих начальных позиций, он отверг их ради создания семиотики «как дескриптивной науки о реальности» (Логика). Так
получается потому, что в своей феноменологии он обозначил три типа образов как
данность, вместо того чтобы их вывести. |