¹  Например, то, что Эйзенштейн называет «вертикальным монтажом» в-книге «The
Film Sense». Meridian Books, p. 74 sq.

²  В «Неравнодушной природе» Эйзенштейн уже настоятельно подчеркивает формаль
ный (а не только материальный) характер качественного скачка. И характер этот
определяется необходимостью возведения образа в степень. Сюда с необходимос
тью вмешивается «монтаж аттракционов». Многочисленные комментарии по по
воду монтажа аттракционов в том виде, как он представлен Эйзенштейном в «Аи-
dela desetoiles», 10—18, могли бы показаться нам бесконечными, если бы мы не имели
в видурастущие потенции образа. И с данной точки зрения вопрос о том, отказал
ся ли Эйзенштейн от этого метода, даже не ставится: Эйзенштейну в его концеп
ции качественного скачка этот метод был нужен всегда.

³  Франц. attraction означает «тяготение» и «аттракцион». — Прим. пер.

Параллельный монтаж Гриффита Эйзенштейн заменяет «монтажом оппозиций»; монтаж конвергентный или сходящийся — монтажом качественных скачков («скачковым монтажом»). Сюда относятся или, скорее, отсюда вытекают разного рода новые аспекты монтажа, в великом созидании не только практических операций,- но еще и теоретических терминов: новая концепция крупного плана, новая концепция ускоренного монтажа, вертикальный монтаж, монтаж аттракционов, интеллектуальный монтаж или монтаж сознания..., Мы убеждены в цельности этой органико-патетической совокупности. Здесь — суть эйзенштейновской революции: диалектику он наделяет чисто кинематографическим смыслом, ритм отрывает оттолько эмпирических или только эстетических оценок (какие характерны для Гриффита), из организма создает сугубо диалектическую концепцию. Время остается косвенным образом, рождающимся из органической композиции образов-движений, но как интервал, так и целое обретают новый смысл. Интервал, переменное настоящее, становится качественным скачком, возводящимся в высокую степень мгновения. Что же касается целого как безмерности, то это уже не тотальность совокупности, объединяющей в один класс самостоятельные части при единственном условии, что одни из них существуют для других, притом, что целое может всегда стать больше, если мы добавим части к отвечающему определенным условиям множеству или же соотнесем два независимых множества с идеей одной и той же цели. Это тотальность, ставшая конкретной или существующей, и части ее производят друг друга в их множестве, а множество — воспроизводит себя в частях, так что эта взаимная причинно-следственная связь отсылает к целому как к причине множества и его частей согласно некоей внутренней целесообразности. Спираль, открытая в стороны обоих концов, — уже не способ¹ сборки из внешнего эмпирической реальности, а способ, которым диалектическая реальность непрерывно воспроизводит себя и растет. Итак, предметы в полном смысле слова погружаются во время и становятся громадными из-за того, что во времени они занимают неизмеримо большее место, нежели место частей во множестве или множества в самом себе. Множество и части событий «Потемкина», продолжавшихся двое суток, или «Октября», длившихся десять дней, занимают во времени место,- продлеваемое добесконечности. «Аттракционы» же не просто добавляются к ним и не способствуют их сравнению с внешними событиями, а образуют само это продление или существование в рамках целого. У Эйзенштейна диалектическая концепция организма и монтажа сопрягает непрерывно открытую спираль с постоянно скачущими мгновениями.