Мы встретились через несколько лет — без горечи, без вза­имных обвинений. После развода Гун начала изучать славян­ские языки, поставив себе цель получить докторскую степень, и цели этой достигла. Да и переводческая деятельность развива­лась успешно — ей поручали все более престижные переводы.

Мало-помалу она стала жить совершенно самостоятель­ной, независимой жизнью со своим кругом друзей, любовни­ков, заграничными поездками.

Радуясь вновь обретенной близости, мы показали себя на­стоящими эгоистами, ибо не замечали, как болезненно и рев­ниво реагирует на это наш сын.

Когда Гун погибла в автомобильной катастрофе, мы с Ингмаром-младшим встретились у меня в квартире на Гревтурегатан, откуда нам предстояло вместе пойти на похороны. Краси-

153

вый девятнадцатилетний юноша, с которым я не виделся мно­го лет. Он выше меня ростом. На нем тесноватый, одолженный у брата черный костюм. Мы молчали, оба желая ускорить бег времени, но тщетно. Он спросил, не найдутся ли у меня иголки и нитки — пришить пуговицу. Я принес то, что он просил, и мы устроились друг против друга у окна. Ингмар-младший скло­нился над шитьем, смущенно шмыгая носом. Светлые густые волосы падали на лоб, сильные красные руки ловко управля­лись с иголкой и ниткой. Он был поразительно похож на сту­денческую фотографию своего деда. Такие же синие глаза, тот же цвет волос, лоб, чувственный рот. Та же бергмановская ма­нера соблюдать дистанцию: не трогай меня, не приближайся, не прикасайся ко мне, я — Бергман, черт подери.

Моя неловкая попытка заговорить о матери встретила рез­кий отпор. Я настаивал, но он взглянул на меня с таким холод­ным презрением, что мне пришлось заткнуться.

Гун была прообразом многих героинь моих фильмов: Ка­рин Лобелиус в «Женщины ждут», Анда в «Вечере шутов», Марианна Эгерман в «Уроке любви», Сюзанна в «Женских грезах» и Дезирэ Армфельдт в «Улыбках летней ночи».

Несравненная Эва Дальбек* оказалась великолепной истолковательницей ее образа. Этим двум женщинам удалось совместными усилиями облечь в плоть в кровь мои зачастую расплывчатые тексты и тем самым воплотить непобедимую женственность так, как я и представить себе не мог.

* * *

У меня есть повторяющиеся раз за разом сны. Один из са­мых частых — сон профессиональный: я — в студии, предсто­ит снять какую-то сцену. Там же и все остальные: актеры, опе­раторы, техники, электрики, статисты. Почему-то я напрочь забыл текст и вынужден беспрерывно заглядывать в свою ре­жиссерскую тетрадь, но записи совершенно непонятны. Тогда, возвратившись к актерам, я решаюсь на блеф, говорю что-то насчет пауз. Сделай здесь паузу и повернись лицом к камере, потом произнеси реплику, подожди-ка, говори тихо.