Жиль Делёз

тейна и его невесты. Штрогейм извлекает из них необычайные сочетания, в которые вовлекает живых людей, как злодеев, так и их невинные жертвы: так, в «Королеве Келли» простодушная девушка оказывается буквально меж двух огней, между огнем свеч на столе перед ней, отблески которого переливаются у нее на лице, и огнем в камине позади нее, образующем вокруг нее светозарный ореол (потому-то ей стало жарко, и она попросила снять окутывающую ее мантию...). Но подлинным королем всех этих этапов и примет, возвещающих сразу и пришествие дьявола, и гнев Божий, был все-таки Мурнау'. Фактически Гете показал, что интенсификация с двух сторон (желтого и синего) не ограничивается красноватыми отблесками, сопровождающими ее из-за растущего воздействия сияния, но доходит до кульминации в пронзительном красном цвете, и это — третий цвет, обретший независимость, это чистая раскаленность или пламя ужасного света, которому под силу сжечь мир и его тварей. Это выглядит так, будто конечная интенсивность теперь, у предела собственной интенсификации, обнаруживает сияние бесконечного, от которого мы отправлялись. Бесконечное не переставало работать в рамках конечного, конечное же восстанавливает его в этой по-прежнему ощутимой форме. Дух не покинул Природу, он одушевил всю неорганическую жизнь, но смог себя там обнаружить и обрести лишь как дух зла, сжигающий всю Природу. Таков пламенный круг в сценах призыва к демону у Ве-генера в «Големе» и у Мурнау в «Фаусте». Таков костер Фауста. Такова «фосфоресцирующая голова демона с очами печальными и пустыми» у Вегенера. Таковы пылающие головы Мабузе и Мефистофеля. Вот они, кульминационные моменты, встречи с бесконечным, которое стало духом зла: в частности, у Мурнау в «Носферату» мы встречаем не только все оттенки светотени, контражура и неорганической жизни теней, не только все моменты, через которые проходит красноватый отблеск, но еще и кульминацию, когда мощный свет (беспримесно красный) отделяет этот отблеск от сумеречного фона, выводит его из еще более явно обозначенной бездны и наделяет его подобием всемогущества, превосходящего его обыденную форму².

¹  Подобный анализ мерцания см.: Rohme x.«L'organisationdel'espacedansle "Faust"
de Mumau», 10—18, p. 48. А Элиана Эскубас в ранее цитировавшейся статье изучает
эффекты сияния и интенсификации цвета согласно гетевской теории красок.

²  В о u v i e r et Leutrat,«Nosferatu».Cahiersducinema-Gallimard,p. 135—136:
«Блики, вычерчивающие белый круг позади персонажей так, что кажется, будто
формы не столько определяются собственным движением, сколько исключены из
него, — будто их преследует какая-то бездна или же фон более изначальный, неже
ли тот, что находится у них на заднем плане, в итоге оказывающемся частично по
груженным в свет. <...> Благодаря такому разрыву перед этим световым пятном
возникает и вторгается в кадр призрак, вырисовывающийся на фоне, и нельзя ска
зать, что он всегда скрыт «рассеивании вглубь, ассоциирующемся, например, со све-

Предыдущая Следующая