Прошло много лет, прежде чем я научился применять этот метод при лечении депрессий

94

и смог избавить известного оперного певца Д. от мучительного предчувствия, что он окончит свои дни в бельевой корзине.

18 апреля. Пришел к Гельмгольцу и застал его за стрижкой розовых кустов. Доктор бурно восхищался красотой цветов, любимых им за то, что они «не просят постоянно в долг».

Речь зашла о современном психоанализе. Гельмгольцу он представляется мифом, кото­рый живет лишь усилиями фирм, производящих медицинские кушетки.

— Не говорите мне о нынешних врачах! Надо же такие цены заламывать! Когда-то за пять марок вас лечил сам Фрейд. За десять он не только лечил, но и собственноручно гладил ваши брюки. А за пятнадцать позволял вам лечить его и вдобавок дарил любые два овоща на выбор. А теперь? Тридцать долларов в час! Пятьдесят долларов в час! Кайзер и тот брал лишь двенадцать с четвертью. И при этом сам ходил к пациентам. А продолжительность лече­ния? Два года! Пять лет! Да любой из нас, не сумев исцелить больного в шесть месяцев, пригласил бы его на концерт и предложил бы фруктовую вазу из красного дерева или набор стальных ножей для мяса. Вы сразу могли узнать пациентов, с которыми не справился Юнг,— они получали в качестве компенсации большие чучела гималайских енотов.

95

Мы шли по садовой дорожке, и Гельмгольц обратился к более общим проблемам. Я стал свидетелем глубочайших обобщений, часть из которых успел записать. Вот они:

О жизни: Если бы человек стал бессмерт­ным, вы представляете себе, какие бы у него были счета за мясо?

О религии: В загробную жизнь я не верю, хотя и держу наготове смену нижнего белья.

О литературе: Вся литература — не больше чем примечание к «Фаусту». Впрочем, черт его знает, что это значит.

Да, Гельмгольц — воистину великий чело­век...

Босс

Я сидел у себя в офисе, вычищая всякую дрянь из дула своего «тридцать восьмого» и гадая, когда и откуда на меня свалится новое дело. Подви­заться в частных детективах — дельце в аккурат для меня, и хоть время от времени мне массиру­ют десны автомобильным домкратом, сладкий запах зелененьких искупает даже эту неприят­ность. Не говоря уж о дамочках, составляющих одну из потребностей моего непритязательного организма, малость опережающую потребность в дыхании. Вот почему, когда дверь моего офиса отворилась и в нее размашистым шагом вошла длинноволосая блондинка, назвавшаяся Хэзер Баткисс и объявившая, что она зарабатывает на хлеб с маслом позируя художникам голышом и что ей нужна моя помощь, слюнные железы мои разом переключились на третью скорость. На ней была юбочка короче некуда, свитер в обтяжку, а фигуру ее образовывали параболы, способные обратить в гималайского лося самого затрюханного сердечника.