—  А муж ничего не подозревает?

—  А! Где ему. У нашего шарлатана мозгов только и хватило, чтобы найти на свою голову приключение. Теперь он к десяти вечера уже в постели, а она еще только бальные туфельки надевает. Н-да... Ну, пока!

И Кугельмас снова через магический сундук проник в усадьбу Бовари в Ионвиле.

—  Как  жизнь,   крошка? — обратился   он к Эмме.

—  Ах, Кугельмас,— вздохнула Эмма.—Что у меня тут за жизнь. Вчера за обедом этот герой отошел ко сну посреди десерта.— Я перед ним и так, и сяк, и про балет, и про ресторан «Мак­сим» в Нью-Йорке, вдруг слышу — храпит!

—  Ничего, моя девочка. Мы снова вмес­те,—сказал   Кугельмас,   обнимая   ее.   «Все

217

справедливо,—думал он, вдыхая Эммин запах французских духов и поглубже зарываясь носом ей в волосы.— Я заслужил это. Я так настрадал­ся! Одним психоаналитикам сколько перепла­чено! Искал, искал —с ног сбился. И нако­нец — она: красивая и в самой, что называется, поре, а я — раз, через пару страничек после Леона и перед самым Родольфом! Надо только каждый раз на нужной странице появляться, и дело в шляпе».

Естественно, Эмма радовалась наравне с Кугельмасом. По обществу, по светской жиз­ни она изголодалась, и рассказы Кугельмаса о Бродвее, о бесшумных лимузинах, о Голливу­де и звездах телеэкрана зачаровали юную краса­вицу-француженку.

—  Ну, пожалуйста, расскажи еще что-ни­будь про Симпсона*,— попросила она в тот ве­чер, как раз когда они с Кугельмасом проходи­ли мимо церкви аббата Бурнизьена.

—  Ну что можно сказать? Это величина. Рекорды, какие только могут быть —все его. Тут призадумаешься. Его никому не достать.

—  А премия Американской Академии! — с грустью в голосе проговорила Эмма.— Я бы все отдала, только бы удостоиться.

—  Надо же сперва, чтобы выдвинули!

—  Да я знаю! Ты объяснял мне. Но я чув­ствую, что рождена для сцены. Конечно, по­учиться не мешало бы. Взять, что ли, пару

*     О. Дж. Симпсон — звезда американского футбола.

218

уроков у Страсберга? * А уж потом, если найти хорошего импресарио...

—   Посмотрим,  посмотрим.  Я  поговорю с Перски.

В тот же вечер, благополучно возвратив­шись в квартиру волшебника, Кугельмас при­внес идею о посещении Эммой Нью-Йорка.

—  Такой вариант надо обмозговать,— ото­звался Перски.— Может и соорудим что-нибудь. Случались дела и похлеще.

Естественно, дел похлеще ни один из них с ходу как-то не припомнил.

—  И где это тебя каждый Божий день черти носят! — рявкнула на мужа Дафна Кугельмас, когда он поздним вечером вернулся домой.— У тебя что, милашка завелась?

—  Ну конечно, можно подумать, я как раз из   таких,—устало   проговорил   Кугельмас.— Зашел к Леонарду Попкину. Поболтали с ним о переменах в Польше. Ты ведь знаешь Попкина. Это его любимый конек.