159 скую больницу, подозревая рак.
Доцент Стюре Хеландер провел тщательное обследование. Как-то в конце дня он
пришел в палату, держа в руках рентгеновские снимки, сел и начал подробно и
терпеливо объяснять. Мои недуги он назвал «психосоматическими», сказав, что
ученые лишь недавно всерьез приступили к исследованиям этой плохо изученной
области медицины, пограничной полосы между телом и душой. Он посоветовал
мне есть простоквашу, совет, который я с тех пор свято выполняю. По его мнению,
я страдал определенными аллергическими реакциями, и потому мне следовало
проверить, что я переношу, а что — нет. Он излучал компетентность,
дружелюбие и ум. Мы подружились на всю жизнь. Я уговорил Виктора Шёстрёма
сыграть главную роль в «Земляничной поляне». Мы с ним сотрудничали и раньше, в
картине «К радости», не ощутив тогда особо настоятельной потребности в
продолжении. Виктору, больному, измученному, требовались определенные
условия для работы, приходилось принимать во внимание то одно, то другое.
Например, я должен был ему обещать, что ровно в половине пятого он уже будет
дома, чтобы выпить привычную порцию грога с виски. Совместная работа началась
нелегко. Виктор нервничал, я находился в напряжении. Он переигрывал, и я обратил
на это его внимание, сказав, что он играет для галерки. Он же, заявив, что
наверняка можно найти кого-нибудь другого, кто сможет сыграть роль так, как
этого хочу я, и что врач в любой день освободит его от работы, замкнулся в
кислой отрешенности. Атмосфера несколько разрядилась,
когда на съемочной площадке появились девушки. Старый ловелас наслаждался
любезно-шутливым ухаживанием со стороны дам, напропалую флиртовал, покупал
им цветы и подарки. Я незаметно, для себя, заснял момент, когда Биби Андерссон в
слегка декольтированном платье начала века сидит на пригорке и кормит
Виктора земляникой. Он облизывает ее пальцы, оба хохочут, молодая женщина
явно польщена, старый лев совершенно очарован. В перерывах между съемками мы
окружали Виктора кольцом и точно любопытные дети просили рассказать о
давних временах, о своей работе, о других режиссерах, о Стиллере, Чарлесе
Магнуссоне, об актерах, о прежнем Киногородке. Он рассказывал охотно и забавно.
Признался, что нередко на него накатывало отчаяние, и тогда он замыкался в себе,
куда-нибудь 160 уходил и колотился головой о
стену. Когда напряжение спадало, он возвращался на съемочную площадку —
зачастую с шишкой на затылке или на лбу. Фильмы «Ингеборг Хольм»,
«Возница» или «Тот, кто получает пощечины» он считал ничем не
примечательными, видел в основном просчеты и сердился на собственную
беспомощность и небрежность; постоянно восхищался дерзкой гениальностью
Стиллера и даже не мечтал тягаться с ним. Виктор говорил, как настойчиво он
добивался, чтобы актеры произносили слова, появлявшиеся затем в субтитрах.
Глухонемых, умевших читать по губам, очень раздражало несовпадение субтитров и
того, что говорили актера. |