Я пристально вглядывался в облик
Гарбо в последнем ее фильме. Ей тридцать шесть лет, лицо красиво, но напряжено,
губам не хватает мягкости, взгляд по большей части рассеянный и грустный,
несмотря на комедийность ситуаций. Может быть, зрители почувствовали нечто, о
чем ей уже поведало зеркало*. * Речь
идет о фильме «Двуличная» (1941, реж. Дж. Кьюкор), провалившемся в прокате
и оказавшемся последним в творчестве этой выдающейся киноактрисы. Чем бы ни
мотивировалось решение Гарбо отказаться от дальнейшей актерской деятельности —
страхом перед старением, утратой популярности, крушением романтического идеала
на экране, кризисом нравственных общечеловеческих ценностей, обостренным
начавшейся войной, — решение это оказалось поистине драматичным и по-своему
уникальным. 212 * * * Летом 1983 года я поставил «Дон
Жуана» Мольера для фестиваля в Зальцбурге. Замысел возник во время медового
месяца с руководителем Резиденцтеатер австрийцем Куртом Майзелем, которому
предназначалась роль Сганареля. Подготовка заняла не меньше трех лет.
Позднее Майзель вышвырнул меня из театра, но контракт с Зальцбургом
оставался в силе. Я подобрал другого Сганареля — Хильмара Тате, его выжили
из ГДР. Да и на остальные роли мне предоставили блестящих актеров во главе с
Михаэлем Дегеном, игравшим постаревшего Дона Жуана. Репетиции начались в Мюнхене,
окончательную доводку спектакля мы сделали за четырнадцать дней в неприглядном и
тесном Ховтеатер в Зальцбурге, обладавшем только одним преимуществом: прекрасно
работавшими кондиционерами. А лето стояло жаркое, рекордно жаркое. Я не верю в национальный
характер, но австрийцы, по всей видимости, народ особенный, во всяком случае, те
из них, кто взращен на фестивалях в городе Зальцбурге. Безграничная
любезность в сочетании с бросающимися в глаза неэффективностью,
заорганизованностью, лживостью, бюрократизмом и скользкой ленью. Очень скоро администрация пришла
к выводу, что моя постановка «Дона Жуана» для них — точно слон в посудной
лавке. Улыбки стали холодней, но заметной прохлады в разгулявшейся
жаре не приносили. Меня пригласили посетить Герберта
фон Караяна, готовившего во второй раз премьеру «Кавалера роз» в Большом
фестивальном дворце, своем самом величественном творении. Присланная Караяном машина
доставила меня в его личный офис в глубине огромного здания. Он немножко
опоздал, маленький стройный человек с непомерно большой головой. Полгода назад
ему сделали тяжелую операцию на позвоночнике, и поэтому он волочил одну
ногу, опираясь на своего помощника. Мы расположились в удобной дальней
комнате, выдержанной в изысканно-серых тонах, симпатично нейтральной,
прохладной и элегантной. Ассистенты, секретари и помощники оставили нас
вдвоем. Через полчаса начиналась репетиция «Кавалера роз» с оркестром и
солистами. |