—
Может, я не хочу, слабым голосом произносит отец. —
Зато теперь хочу я, и ты мне вряд ли помешаешь. —
Я уйду. —
Ну-ну, не смущайся. Пора, наверное, хоть раз поговорить откровенно.
Полезно, наверное, наконец-то узнать истинное положение вещей. Мать смотрит на него с легкой улыбкой. —
Я уже давно собиралась забрать детей и уехать от тебя на какое-то время. —
Тишина. Фигура у окна замерла в неподвижности. Мать, повернув голову, не
спускает с отца глаз. — Я хочу переехать в Уппсалу, там на верхнем этаже в нашем
доме есть свободная пятикомнатная квартира, которую я могу снять за
небольшую плату. Окна выходят во двор, квартира тихая, солнечная, только что
после ремонта, с ванной и со всеми удобствами. Дагу и Пу до школы совсем
близко, только улицу перейти. И Май наверняка согласится перебраться в Уппсалу,
за Малышкой присматривать будет. А я намерена поступить на работу. Я уже
написала сестре Элисабет, и она ответила, что мне будут рады. И потом, я буду
ближе к брату Эрнсту, и к маме, и к моим друзьям... не спрашивая... без
твоего... без... ревности... и я получу немножко свободы... я...
свободы... За роликовой шторой на березах затрещали утренние
сороки, подул ветер, штора выгибается. Отец, опустив голову, что-то чертит
пальцем на бюварной бумаге столешницы. Пу окаменел, напуганный до смертной
тишины. —
Значит, ты хочешь сказать, что мы разводимся? —
Этого я не говорила. —
Ты хочешь развестись и ты намерена бросить меня? —
Эрик! Успокойся и постарайся услышать, что я... —
Ты уходишь и забираешь с собой детей. —
Я никогда
не имела в виду развод... —
Это Торстен напичкал тебя такими идеями? —
Нет, не Торстен. —
Но ты говорила с ним. —
Конечно, говорила. —
Говорила о нас с посторонним. —
Но он наш лучший друг, Эрик! И желает нам добра. 296 —
И разумеется, с мамочкой, и, конечно, с Эрнстом, твоим высокоуважаемым братом, и
еще с сестрой Элисабет! С кем ты не говорила? Ах, какой стыд, какой стыд. Ты говоришь со
всеми, но только не со мной. Потому что, как мне кажется, у тебя слабость
слушать посторонних, а меня ты слушать отказываешься. Пронизанная горечью нерешительность. Пу по-прежнему не
в состоянии сдвинуться с места, вот то, чего он боялся больше всего на
свете, конец без помилования, наказание без прощения, вышвырнутый во мрак,
он падает в яму, набитую острыми камнями, и никто не пойдет его искать,
никто не вытащит его из мрака. —
Ну, как бы там ни было, а теперь ты знаешь, чего я хочу, говорит мать после
затяжного молчания. — Ты спросил и теперь знаешь. —
А если бы не спросил? —
Не знаю, Эрик. Не знаю. Я ждала случая, но была не уверена. |