— Три раза я ездила в Уппсалу с Ма, чтобы помочь ей ула­дить дела, оставшиеся после Эрнста.

— Четыре раза, Анна, четыре.

— Ну да, правильно. Один раз нам пришлось позаботить­ся о Карле из-за того, что он учинил в квартире, где снимает комнату. Мы были вынуждены срочно отправить его в клини­ку «Юханнесберг». Тебе это известно.

— Но все это было прекрасным поводом увидеться с лю­бовником.

(Молчание.)

— Отвечай, Анна. Ради Бога, давай будем честными. (Молчание.)

— Прошу тебя настоятельно.

— Чего ты хочешь? Я все рассказала. Что еще тебе надо?

— Подробности.

— Подробности? Что ты имеешь в виду?

— Именно то, что я сказал. Ты должна подробно отчитать­ся о своих любовных делишках с твоим... с этим человеком.

— А если я откажусь?

— У меня есть хорошее средство заставить тебя. Ты не за­думывалась о такой возможности?

— Задумывалась.

Она задумывалась и поделилась своими опасениями с Мэртой и Якобом: он может отобрать детей. Если дойдет до разъезда или официального развода, детей присудят ему. Та­ков закон.

— Поэтому для нас всех будет лучше, если ты постараешь­ся быть предельно откровенной. Прошу тебя правдиво, без злобы ответить на мои вопросы. После чего я в тишине и спо­койствии обдумаю твои ответы и в тишине и спокойствии,

375

возможно вместе с юридически грамотным человеком, приму решение относительно дальнейших шагов. Ты поняла?

— Да.

— Ты хотела что-то сказать?

— Просто мне интересно: куда делись понимание и проще­ние? Куда подевалось твое понимание, о котором ты говорил в воскресенье вечером?

— Ты не можешь рассчитывать на неизменное понимание. Я впал в столбняк от твоей истории. Сейчас столбняк прохо­дит, и я начинаю осознавать свой долг.

— Долг?

— Разумеется. Мой долг по отношению к детям. Я обязан в первую очередь думать о детях.

— Хенрик, пожалуйста, Хенрик.

— Поскольку ты столь недвусмысленно и бесцеремонно поставила во главу угла собственное удовольствие, тем самым подвергнув риску существование семьи, ответственность ло­жится намой плечи — все очень просто. Я не потерплю выщер­бленных бокалов, скатертей в пятнах и грязных занавесок. Я не потерплю того разложения, которое — из-за твоего распут­ства — проникло в наш дом.

— Хенрик, ты не имеешь права...

— На что это я не имею права? Я имею право на то, что я обязан делать, что является моим долгом сейчас, в данную ми­нуту. Я должен узнать все, до мельчайших подробностей. Я го­тов предоставить свои вопросы в письменном виде, если это облегчит тебе дело и — избавит от неловкости. А ты ответишь мне на них в письме, с которым я обойдусь строго конфиден­циально. Само собой.

— Нет. Да, понимаю.