Мама Анны угостила нас кофе с бутербродами, в дверь по­звонил сосед, поинтересовался, что случилось. Анна, затащив меня к себе в комнату, осмотрела мои рану — от переднего зу­ба откололся маленький кусочек (я пишу это и трогаю языком щербинку).

Все, что произошло, было интересно, но нереально. Вооб­ще, происходившее вокруг напоминало бессвязные обрывки фильма, отчасти непонятные или же скучные. Я с удивлением обнаружил, что хотя мои органы чувств регистрировали внеш­нюю действительность, но посылаемые ими импульсы не за­трагивали сами чувства, жившие в замкнутом пространстве и использовавшиеся по приказу, но никогда спонтанно. Действи­тельность моя раздвоилась настолько, что потеряла сознание.

106

Я присутствовал при драке в запущенной квартире на Нюбругатан, ибо помню каждое мгновение, каждое движение, крики и реплики, блики света с другой стороны улицы на ок­не, запах чада, грязи, помаду на липких рыжих волосах муж­чины. Я помню все вместе и каждую деталь по отдельности. Но чувства не подключены к внешним впечатлениям. Был ли я испуган, зол, смущен, преисполнен любопытства или же просто бился в истерике? Не знаю.

Сегодня, подводя итоги, я знаю, что потребовалось более сорока лет, прежде чем мои чувства, запертые в непроницае­мом пространстве, смогли выйти на свободу. Я существовал воспоминаниями о чувствах, неплохо умел их воспроизво­дить, но спонтанное их выражение никогда не бывало спон­танным, между интуитивным переживанием и его чувствен­ным выражением всегда существовал зазор в тысячную долю секунды.

Сегодня, когда мне представляется, будто я более или ме­нее выздоровел, очень хотелось бы знать, изобретен ли уже или будет когда-нибудь изобретен прибор, способный изме­рить и выявить невроз, который так эффективно-издеватель­ски упредил иллюзорную нормальность.

Анна была приглашена на мое пятнадцатилетие, отмечав­шееся в желтом доме на Смодаларё. Ее поместили в одну из мансард вместе с моей сестрой. На восходе солнца я разбудил ее, мы потихоньку спустились к бухте, сели в лодку и поплы­ли к Юнгфруфьёрден, мимо Рэдудд и Стендёррен. Лодка вы­шла в открытое море, и мы попали в замерший, блистающий на солнце мир, в ленивую зыбь Балтийского моря, беззвучно катящего свои утренние воды от Утэ к Даларё.

Домой мы поспели вовремя — к завтраку и вручению по­дарков. У нас сгорели плечи и спины, губы стянуло от соли, глаза почти ослепли от света.

Прожив вместе более полугода, мы впервые увидели друг друга обнаженными.

* * *

В то лето, когда мне исполнилось шестнадцать, меня от­правили в Германию в качестве Austauschkind*. Это означало, что шесть недель я буду жить в немецкой семье, где был маль-