¹  Метц начал было подчеркивать слабость парадигматики и преобладание синтаг
матики в нарративном коде кино («Essais», I, p. 73, 102). Но его ученики задались
целью доказать, что если парадигма наделяется чисто кинематографическим зна
чением (и прочими структурными факторами), то в результате получаются новые
виды повествования, «диснарративы». Метц возвращается к этому вопросу в кни
ге «Le signifiant imaginaire», 10—18. Тем не менее, как мы увидим, в его семиологи-
ческих постулатах ничего не изменилось.

²  С этой точки зрения вначале следует доказать, что суждение по сходству или по
аналогии уже подчинено кодам. Как бы там ни было, коды эти являются не чисто
кинематографическими, а социокультурными вообще. Стало быть, впоследствии
необходимо доказать, что сами аналоговые коды в каждой сфере отсылают к спе
цифическим кодам, обусловливающим уже не сходство, а внутреннюю структуру:
«Визуальное сообщение частично наполнено языком-langue не только с внешней
стороны <...>, но также и изнутри, и в самой своей визуальное™, которая понятна
лишь потому, что структуры ее частично невизуальны. <...> В иконическом знаке
иконично не все <...>». Раз уж Метц и ему подобные определяют аналогию через
сходство, они с необходимостью переходят к «обратной стороне» аналогии: ср.:
Metz Christian, «Essais», p. 157—159; а также: Е с о Umberto, «Serniologie
des messages visuelles». «Communications», no. 15,1970.

Но как раз в результате замены образа высказыванием он оказывается наделен фальшивой внешностью, а его наиболее подлинно явленная черта — движение — от него отчуждается¹. Ибо образ-движение не является аналоговым в смысле подобия: он не похож на представляемый им объект. Именно это Бергсон продемонстрировал уже в первой главе «Материи и памяти»: если мы вычтем движение из движущегося тела, то не останется никаких различий между образом и объектом, ибо различие «работает* только через обездвиживание объекта. Образ-движение и есть объект, сама вещь, схваченная в движении как в непрерывной функции. Образ-движение — это модуляция самого объекта. «Аналоговое» здесь встречается, но в нем уже нет ничего общего с подобием: это тот же способ обозначения модуляции, как в случае с так называемыми аналоговыми машинами. Нам возразят, что модуляция отсылает, с одной стороны, к подобию, пусть даже для оценки степеней подобия в континууме, — а с другой, к коду, способному «оцифровать» аналогию. Но это опять же верно лишь только если обездвижить движение. Подобное и цифровое, сходство и код, обладают как мини_п мум одной общей чертой: это вместилища, одно для ощутимой формы, другое для интеллигибельной структуры: поэтому они могут с таким успехом сообщаться между собой². Но модуляция есть нечто иное; это варьирование самого вместилища, преобразование вместилища в каждый момент операции. Если же оно отсылает к одному или нескольким кодам, то происходит это с помощью прививок, прививок кода, увеличивающих мощность модуляции (как, например, в электронном образе). Сами по себе сходства и кодификации — средства убогие; из кодов ничего путного не получится, даже если их нагромождать, в чем изощряется семиология. Именно модуляция подпитывает оба вместилища, превращая их в подчиненные средства и даже порою извлекая из этого новое могущество. Ибо модуляция представляет собой действие Реального, ведь она формирует и непрестанно продолжает формировать тождественность между образом и объектом³.