Синкретический характер античного эроса делал восприятие Э. скорее ритуализированным, чем индивидуально-неповторимым: в его корнях еще очень мало психологического фермента. Сегодня, с большой исторической дистанции гораздо легче выявить сакральные, этические, познавательные функции античного эроса, нежели уловить невидимые связи между его эстетическим профилем и внутренними потребностями личности. Исключение, пожалуй, составляет античная лирика, по самой своей природе ориентированная на интимно-личностное, сокровенное.

Эволюция Э. переживаний испытала на себе воздействие глобальных тенденций, присущих античной культуре в целом. Так, если, например, в изобразительном и прикладном искусстве классической Греции эротические сюжеты отмечены особой эмоциональностью и нежностью, то в эпоху эллинизма эмоционально-духовное качество эротической темы заметно нисходит; интимный акт воспроизводится среди других как своеобразный каталог сексуальных позиций, в которых абсолютизируется физиологический элемент.

Так, уже на рубеже новой эры заявляет о себе серьезная проблема, надолго укрепившая сомнения относительно возможностей художественного воспроизведения Э. — проблема соотношения эротики и порнографии. Как отмечается в британской Энциклопедии мирового искусства, «проблема критерия, отделяющего физиологические проявления сексуальности от их художественно-эротических форм, долгое время оставалась краеугольным камнем бесчисленных споров в мировой культуре». В научной литературе и по сей день существует разноголосица мнений на этот счет. Так, в частности, американский исследователь Кен Байнес, обобщив большой фактический материал, пред-

522

ложил несколько критериев различения художественной эротики и порнографии. В первой, по его мнению, всегда присутствует индивидуальность, придающая произведению гуманистический пафос, в тo время как деградация художественного начала в порнографии проявляется в том, что она безлична. Во-вторых, восприятие художественно-эротического вполне может быть публичным, в то время как порнография всегда рассчитана на сугубо приватный характер.

И тем не менее раз и навсегда установленных критериев здесь быть не может, ведь участие искусства в развитии и обогащении человеческой чувственности всегда было многоплановым: на разных этапах культуры имелось достаточно обильное число произведений, представляющих Э. формы человеческого поведения как особый дар, воспевающих красоту очеловеченной сексуальности самой по себе, ее волнующую эмоциональность и притягательную силу. Художественные произведения, таким образом, всегда играли заметную роль в формировании эталонов сексуального поведения, с другой стороны, выступали важным компонентом в создании особой эмоциональной среды, которая дарила человеку ощущение полной реализации жизненных сил, чувственно компенсировала заземленность повседневного существования.