—  Перски, вы случайно не из дурдома сбе­жали?

—  Да говорю вам, все будет тип-топ,— ска­зал Перски.

Недоверие не оставляло Кугельмаса.

—  Что вы мне вкручиваете! По-вашему, этот мусорный ящик способен отправить меня в такое вот турне?

—  За две десятки — почему нет? Кугельмас полез за бумажником.

—  Придется проверить,— буркнул он. Перски сунул деньги в карман и подошел

к книжным полкам.

—  Ну, так с кем хотите познакомиться? Сестра  Керри?  Консуэло?  Офелия?  Может быть, нам кого-нибудь предложит Бернард Маламуд?

—  Франция. Моя любовница должна быть француженкой.

—  Может, Нана?

—  Опять платить? Не годится!

212

—  А если Наташа из «Войны и мира»?

—  Я же сказал — француженка. Так: я при­думал — Эмма Бовари. Пожалуй, это то, что надо.

—  Отлично, Кугельмас. Когда надоест, ори­те громче,— и Перски подбросил в сундук кар­манное издание флоберовского романа.

—  А вы уверены, что это не опасно? — спросил Кугельмас, когда Перски взялся за крышку ларца.

—  Не опасно! В этой проклятой жизни раз­ве есть что-нибудь неопасное? — Перски посту­чал три раза по сундуку и откинул крышку.

Кугельмаса там не было. В этот миг он по­явился в спальне дома Шарля и Эммы Бовари в Ионвиле. Кроме него в комнате была только молодая женщина. Она складывала простыни, стоя к нему спиной. «Просто не верится,— ду­мал Кугельмас, пожирая глазами прелестную жену лекаря.— Да это же спятить можно. Вот она. И вот я!»

Эмма удивленно обернулась.

—  Господи, вы меня напугали,— сказала она.— Кто вы?

Говорила она на том же языке, каким был выполнен перевод карманного издания.

«Ни хрена себе!» — подумал Кугельмас. По­том до него дошло, что это она к нему обраща­ется, и он представился:

—  Простите. Меня зовут Сидней Кугельмас, я из Сити-колледжа. Преподаватель классической

213

словесности. Сити-колледж? Это в Нью-Йорке. К северу от центра. Я... понимаете...

Эмма Бовари одарила его манящей улыбкой и сказала:

—  Хотите выпить? Может быть, рюмочку вина?

«Как она хороша! — подумал Кугельмас.— не то что этот крокодил, с которым приходится спать под одним одеялом». Кугельмас почув­ствовал непреодолимое желание тут же заклю­чить это видение в объятия и поведать ей, что о такой женщине он мечтал всю свою жизнь.

—  Что ж,— сказал он осипшим голосом,— пожалуй. Белого. Нет, красного. Нет, белого. Ладно, белого.

—  Шарль только к вечеру вернется,— про­говорила Эмма, и в ее голосе прозвучали игри­вые нотки.

Выпив вина, они вышли погулять и полю­боваться красотами французской природы.

—  Давно мечтаю, чтобы пришел загадоч­ный незнакомец и избавил меня от однообразия нашей серой деревенской жизни,—говорила Эмма, сжимая его запястье. Они миновали небольшую церковь.—Вы так интересно оде­ты,— промурлыкала она.—Мне нравится. Как-то так... современно!