В один прекрасный день болезнь
отпустила, я чувствовал себя почти нормально. Ингрид фон Русен, мой близкий
друг, погрузила меня в свою машину и отвезла на Смодаларё. Был ветреный
солнечный апрельский день, на северных склонах еще белели островки снега, а с
подветренной стороны уже пригревало. Мы, расположившись на крыльце дачи рядом со
старым дубом, принялись уплетать бутерброды, запивая их пивом. Говорить нам с
Ингрид, которую я знал уже семь лет, особенно было не о чем, но мы любили
общество друг друга. Я придерживался больничного
распорядка: рано вставал, завтракал, совершал, если мог, короткую прогулку по
парку, звонил в театр, чтобы обсудить последние катастрофы, читал газеты и
усаживался за письменный стол проверить, способен ли я, несмотря ни на что, еще
творить. Целый месяц, а может, и больше,
пришлось мне ждать, пока образы, бесконечно неохотно высвобождаясь из моего
сознания, стали формироваться в сомнительные слова и неуклюжие
фразы. По контракту, заключенному со
«Свенск Фильминдустри», я должен был в июне приступить к съемкам фильма под
названием «Каннибалы». Предприятие задумывалось грандиозное. Уже в конце
марта мне стала ясна его нереальность, поэтому я предложил сделать небольшой фильм с двумя героинями. Когда
директор компании вежливо поинтересовался, о чем будет этот фильм, я уклончиво
ответил, что речь идет о двух молодых женщинах, они сидят на берегу в огромных
шляпах и пристально изучают руки друг друга. Директор, сохраняя
невозмутимость, с энтузиазмом приветствовал столь блестящий замысел. Итак,
в конце апреля я, сидя за письменным столом в больничной палате, отмечал приход
весны вокруг пасторского особняка и морга. Женщины все еще занимались
сравнением своих ладоней. Однажды я обнаружил, что одна из них нема, как и я.
Вторая — разговорчива, суетлива и заботлива, как и я. Писать 182 обычный сценарий у меня не было
сил. Сцены рождались в невыносимых муках, сформулировать мысль в словах и
фразах было почти невозможно. Связь между механизмом воображения и
шестеренками его материализации была нарушена или сильно повреждена. Я знал, что
хочу сказать, но сказать не мог. Работа продвигалась черепашьими
шагами, день за днем, прерываемая вспышками температуры, нарушением
равновесия и усталостью от безнадежности. Время поджимало. Надо подыскивать
исполнителей. Но тут у меня уже был план действий. Раз или два в неделю я
обедал у своего врача и друга Стюре Хеландера. Он был страстным фотолюбителем. В
окрестностях Луфутена снимали фильм по «Пану» Гамсуна под многообещающим
названием «Лето коротко». Будучи близкими друзьями Биби Андерссон, Хеландер
с женой побывали на съемках. Доктор сделал множество фотографий, а так как я
люблю их рассматривать, он показал мне свой улов. В основном на них были
запечатлены его жена и горы, но два снимка приковали мое внимание :Биби
Андерссон, сидящая на фоне темно-красной деревянной стены, а рядом с ней —
молодая актриса, которая была и похожа и в то же время не похожа на
Биби. Я узнал актрису, она входила в состав норвежской делегации,
посетившей год назад Драматен. На нее возлагали большие надежды, она уже сыграла
и Джульетту и Маргариту. Звали ее Лив Ульман. |