«Именно тут Часовщик и повесился», шепотом говорит Май. «Чего?» Май прищурившись смотрит на Пу и настави­тельно говорит: «Ты все время переспрашиваешь «чего», как будто не расслышал, а ведь прекрасно все слышишь». — «Где он повесился?» «Да неужто не знаешь? Вон там, за этими дву­мя сросшимися соснами. Там, прямо среди хвороста. Да, он повесился. Говорили, будто он покончил с собой из-за обману­той любви, но это неправда». — «Так почему же тогда?» —

276

«Точно не знаю, Лалле известна вся эта история, спроси ее». «Он стал привидением?» — спрашивает Пу, содрогаясь от приступа озноба — был ли тому причиной холод, исходивший от ручья, или близость к страшному деянию, сказать трудно. «Привидением? Ага, говорят, он появляется и ворошит кучи хвороста. Там, кстати, водятся жирные гадюки, так что будь осторожнее и смотри в оба».

«Привидения и гадюки», бормочет про себя Пу. «Я лично не видела, говорит Май. — Но я никогда таких вещей не вижу. Надо обладать особым даром, чтобы видеть духов, привиде­ния и гномов. Моя бабушка была ясновидящей, я же ничуточки». «А я — да, говорит Пу, потому что я воскресный ребенок». «Ты родился в воскресенье? Вот не знала». «Да, я родился че­тырнадцатого июля 1918 года в три часа утра». «И что же ты видел?»недоверчиво спрашивает Май. «Много чего». Пу за­важничал. «Расскажешь как-нибудь. Жуть как интересно». Май, брызнув водой в лицо Пу, смеется: «Тебе просто хочется повыпендриваться».

Она вскакивает и припускает по каменистой, извилистой лесной тропинке. Пу трусцой бежит за ней.

— Если хочешь, я явлюсь тебе в виде привидения, когда умру.

— Это еще зачем?

— Расскажу, как там все.

— Где это?

— Ну там, по ту сторону.

— Большое спасибо, но мне что-то не хочется.

— Я появлюсь осторожненько. И при дневном свете.

— Что это за глупости, Пу?

— Обещаю.

— Если человек умер, значит, он мертвый.

— А Часовщик?

— Э-э, это просто побасенки.

Май несколько лет спустя утопилась в реке. Она забереме­нела, а отец ребенка не захотел больше с ней знаться. Как-то весной тело ее всплыло внизу, у излучины реки, на лбу зияла рваная рана. Иногда я вспоминаю ее и наш разговор у мостка через ручей. Она никогда не являлась мне в виде привидения. Но ведь она и не обещала ничего определенного.

Усадьба Берглюндов раскинулась по обе стороны дороги. Жилые дома стоят ближе к опушке, гумно, конюшня, сараи и скотный двор — ближе к полям, спускающимся к реке и же-

277

лезнодорожной станции. В бревенчатом доме XVIII века рас­полагается кухня с каменной плитой, обеденным столом и двумя деревянными диванами. По другую сторону сеней нахо­дится сыроварня. В мансарде ютятся две комнатушки и тем­ный чердак, заваленный хозяйственными принадлежностями и одеждой нескольких поколений.