319

ной коровой, бока ее вымазаны навозом. От них здорово воня­ет, вокруг кружатся синие мухи, но старика и корову, похоже, это не смущает. По воде шлепают несколько босоногих мальчи­шек. Они направляются к Юпчёрну купаться и ловить окуней.

Через реку натянуты стальные тросы. Паром, которым уп­равляют вручную, соединен с тросами железными петлями и подвижными ржавыми колесиками. Пассажиры-мужчины цепляются за трос захватами из просмоленной древесины. Та­ким образом плоскодонный корабль перемещается взад и впе­ред по сильно изрезанному в этом месте речному руслу, и кру­жащиеся в черной бурлящей воде топляки глухо бьются о борт парома.

Отец тут же разговорился с двумя женщинами в однокол­ке — младшая в местном национальном наряде, старшая, с се­рым под загаром лицом, в трауре. Она сидит молча, уставясь на свои покрытые пятнами руки. Говорит младшая — ее тороп­ливая речь, окрашенная диалектом, напоминает катание с гор­ки — вверх и вниз. Отец слушает и кивает. «Вот как, все слу­чилось так быстро? Это ведь было неожиданно?» — «Конечно, он был такой энергичный, весь сенокос работал с нами, наме­ревался ехать на соревнования по стрельбе, да, это было в про­шлое воскресенье. Мать принесла кофе, глядит, а он лежит от­вернувшись, и глаза закрыты, ну она и подумала, что он опять заснул. А он мертвый».

Пу садится на дощатый пол на носу. Снимает сандалии и опускает ноги в воду, ледяную даже сейчас, в разгар лета, и те­чение засасывает их.

Когда паром отчаливает от пришвартованного к берегу по­качивающегося плота, отец отходит от женщин в одноколке, берет деревянный шест, крепит его к тросу и помогает осталь­ным мужчинам тащить паром через стремнину и топляки.

Пу перебирается еще ближе к краю, чтобы остудить кома­риные укусы под коленками. Внезапно кто-то хватает его за плечи и отшвыривает назад, сильная пощечина, еще одна. Отец разъярен: «Знаешь ведь, что я запретил! Не сообража­ешь, что тебя может утянуть под паром, и никто и не заметит?» Следует еще одна пощечина, значит, всего три. Пу смотрит на отца, он не плачет, нет, только не здесь, перед этими чужими людьми. Он не плачет, но сгорает от ненависти: бандит чертов, вечно дерется, я убью его, вот вернусь домой, придумаю для него какую-нибудь мучительную смерть, он будет молить ме­ня сжалиться.

320

Гулко стучат бревна, журчит вода, палит солнце, в мозгу и глазах резь. Пу стоит в сторонке, но на виду. Женщины в од­ноколке, наблюдавшие за сценой, кивают головами и пере­шептываются, сейчас говорит молодая. Пу не слышит ее слов, он видит женщин со спины, потому что отошел к краю кормы. Отец помогает тащить паром, изо всех сил работая деревян­ным шестом, он тоже зол, это заметно. Он сбросил пиджак и закатал рукава рубашки. Шляпа сдвинута на затылок.