403

вает пуговица за пуговицей. Рубашка, украшенная широкими кружевами, чуть приталена и заканчивается вышитой каймой на высоте бедер. Теперь на Анне не осталось ничего, кроме ук­рашений — обручальных колец, медальона на золотой цепочке и маленьких бриллиантовых сережек. Она стоит голая, моло­дое стройное тело четко отражается в зеркале, освещаемом лампой. Тонкие руки, запястья, округлые гладкие бедра, жи­вот со следами трех беременностей. Обследование объектив­ное, но эмоциональное, нельзя поддаться мгновенному ощу­щению нереальности. «Ночная рубашка», — произносит она вслух и натягивает фланелевую рубашку безо всяких изысков. Продуманный выбор, разумный. Целомудрие и безыскусная чистота поверх душевной бури. Не думать... может, помочить­ся? Да, это ей крайне необходимо. Ватерклозет министерши стоит на небольшом возвышении в торце туалетной комнаты. По бокам — блестящие латунные поручни.

Тумас разделся и сидит на краешке одного из обитых шел­ком стульев будуара. Мальчишеское тело, широкие плечи, жи­листые руки, высокая грудная клетка, плоский живот без во­лос, кроме как на лобке — рыжеватый редкий кустик, худые ягодицы и длинные ноги. Ступни маленькие, с опрятными пальцами. Правое бедро чуть костлявее левого — детский по­лиомиелит. Он причесался, сделал аккуратный пробор и, что­бы успокоиться, зажег трубку. Но не успокоился. Дело в том, что ночная рубаха лежит в чемодане, а чемодан стоит на стуле в спальне. Он не может пойти в спальню голый, и в кальсонах и рубашке — или без нее — тоже нельзя: если Анна увидит его в таком одеянии, еще действующая магия белого вина навер­няка испарится и все станет тривиальным. Вбежать в спальню, двумя прыжками добраться до постели и прикрыть наготу пе­риной тоже не годится. Это было бы несовместимо с указани­ями Анны. Он раздумывает, не одеться ли ему опять, войти, взять ночную рубаху, извиниться перед Анной, выйти, раз­деться и надеть рубаху. Но подобные действия тоже разрушат зыбкое настроение.

Анна устроилась на пышной кровати. Она расчесывает, словно бы бесцельно, свои длинные волосы и тихо зовет Тума-са. Он тут же открывает дверь и входит — босой, но в длинно­полом, наглухо застегнутом зимнем пальто.

Анна и Тумас беспомощны и беззащитны. Как внутрен­не — перед самими собою, так и внешне — перед величествен­ным ложем, забитой вещами комнатой, перед утомительными переживаниями поездки, перед наготой, перед насильно вы-

404

корчеванным чувством вины. Все это надо преодолеть с помо­щью жестов и слов любви. Они пустились в рискованное путе­шествие. Пришли в движение загадочные силы. И сейчас, в это мгновенье, любовники достигли конечного пункта: она си­дит на высокой расстеленной кровати, в простой ночной ру­башке, со щеткой в правой руке, а он стоит у двери, босой, в по­ношенном зимнем пальто.