Несколько раз мы устремлялись к месту съемки, уклады­вали рельсы, закрепляли наши несуразные софиты, подвозили аппаратуру и тон-ваген, устанавливали на штатив тяжелен­ную камеру Дебри, проводили репетицию, хлопала хлопуш­ка—и начинался проливной дождь. Мы прятались в подво­ротни, усаживались в машины, забегали в кондитерскую — дождь лил как из ведра, свет убывал. Пора возвращаться в гос­тиницу на ужин. Если же нам все-таки удавалось снять одну сцену — за те короткие мгновения, когда проглядывало солн­це, — я так терялся и приходил в такое возбуждение, что, по словам здравомыслящих очевидцев, вел себя как сумасшед­ший. Орал, бесновался, оскорблял находившихся поблизости и проклинал Хедемуру.

65

Вечерами гостиница нередко наполнялась шумом и кри­ками. Прибывала полиция. Директор грозился выставить нас вон. Марианн Лёфгрен, танцуя на столе в ресторане канкан (очень ловко и смешно), упала и испортила паркет.

Через три недели отцам города все это надоело, и они свя­зались с руководством «Свенск Фильминдустри», умоляя ра­ди всего святого забрать этих ненормальных домой.

На следующий день мы получили приказ немедленно пре­рвать съемки. За двадцать съемочных дней мы сняли четыре сцены из двадцати.

Меня вызвал Дюмлинг и дал хороший нагоняй. Он откры­то угрожал забрать у меня картину. Может быть, вмешался Виктор Шёстрём, не знаю.

Но это были цветочки, ягодки ждали впереди. В фильме была сцена, происходившая в салоне красоты, а рядом с сало­ном, по сценарию, располагалось варьете. Вечером в салоне слышны музыка и смех из театра. Я настаивал на том, чтобы выстроить целую улицу, ибо не нашел во всем Стокгольме под­ходящего места. Строительство обойдется недешево, это я по­нимал, несмотря на состояние помешательства, в котором на­ходился. Но мысленно я уже видел окровавленную голову Яка, прикрытую газетой, мигающую вывеску варьете, освещенные окна салона красоты с застывшими под причудливыми парика­ми лицами, промытый дождем асфальт, кирпичную стену на заднем плане. Мне нужна улица во что бы то ни стало.

К моему изумлению, предложение было принято без об­суждений. Крупная строительная фирма тут же приступила к делу на пустыре в ста метрах от Главного павильона. Я час­тенько захаживал на стройку и чрезвычайно гордился тем, что мне удалось пробить такое дорогостоящее мероприятие. Оче­видно, руководство, невзирая на все раздоры и неприятности, все-таки верит в мой фильм, полагал я, не видя, что моя улица должна была стать действенным оружием в руках стремив­шихся к власти руководителей студии, оружием, направлен­ным против меня и против Дюмлинга, который все еще мне покровительствовал. Между Главной конторой, управлявшей единовластно, и Киногородком, производящим фильмы, все­гда существовала напряженность. Дорогостоящую и абсолют­но бессмысленную улицу предполагалось отнести к расходам на производство картины, в результате чего она никогда не по­кроет затраченных на нее средств. Все радовались и продолжа­ли мостить тротуар.