' Об этом и написана вся вторая часть книги Пазолини «L 'experience heretique», Payot Пазолини показывает, при каких условиях реальные объекты следует считать составными частями образа, а образ — составной частью реальности. Он отказывается говорить о том, что кино якобы дает «запечатление реальности»: это реальность — и все (р. 170), «кино показывает реальность сквозь реальность», «я всегда остаюсь в рамках реальности», не прерывая функционирования символической или лингвистической системы (р. 199). Критики Пазолини не поняли именно исследования условий, предваряющих кино: кино формируется посредством условий, существующих де-юре, хотя де-факто оно не существует за пределами того или иного фильма. Стало быть, фактически объект может быть всего лишь референтом в образе, а образ — лишь чем-то аналоговым и отсылать к кодам. Однако ничто не препятствует фильму де-факто превзойти самого себя и превратиться в кино де-юре, в кино как «пракод» (Urcode), который, независимо от какой бы то ни было системы языка-langage'a, создаст из реальных объектов - фонемы образа, а из образа - мо-нему реальности. Тезис Пазолини как целое теряет всякий смысл, если пренебречь его исследованием «правовых условий». Если здесь годится философское сравнение, то Пазолини, пожалуй, можно назвать неокантианцем (правовые условия -условия самой реальности), тогда как Метц и его ученики остаются кантианцами (подгонка права к фактам).

ляют два «процесса». С одной стороны, образ-движение выражает изменяющееся целое и возникает между двумя объектами: это процесс дифференциации. Стало быть, образ-движение (план) имеет две грани, в соответствии с выражаемым им целым или же объектами, между которыми он проходит. Целое (le tout) непрестанно делится между объектами и объединяет объекты в целое (un tout): «целое» изменяется от одного к другому. С другой стороны, образ-движение включает интервалы, и если мы соотнесем его с каким-нибудь интервалом, то появятся отчетливые разновидности образов вместе со знаками, с помощью которых они формируются, каждый сам по себе и одни по отношению к другим (так, образ-перцепция расположится на одной оконечности интервала, образ-действие — на другой, образ-эмоция — в самом интервале). Таков процесс спецификации. Эти составные части образа-движения — с двойной точки зрения и спецификации, и дифференциации - формируют сигнальную материю (matiere signaletique), имеющую свойства всевозможных модуляций: чувственных (визуальных и звуковых), жестовых (kinesiques), интенсивных, аффективных, ритмических, тональных и даже вербальных (устных и письменных). Эйзенштейн поначалу сравнивал их с идеограммами, а затем пришел к более глубокому сравнению с внутренним монологом как прото-langage'eM или с первобытным языком. Но даже при наличии вербаль_т ных элементов это нельзя назвать ни langue'oM, ни langage'eM. Это пластическая масса, неозначающая и асинтаксическая материя, и лингвистически она не оформлена, хотя аморфной не является, а формализована семиотически, эстетически и прагматически¹. Это условие,