Третий шаг
был сделан в фильме «Леди из Шанхая». Ранее полотнища прошлого
переливались через край образов-воспоминаний, со всех сторон, но производились
эти образы-воспоминания благодаря воскрешению
прошлого даже в тех случаях, когда образы были плавающими и применялись лишь для показа смерти. Теперь
ситуация радикально изменилась:
полотнища или регионы прошлого еще остались, между ними еще существуют
различия, но воскресить их уже нельзя,
и они больше не сопровождаются никакими образами-воспоминаниями. Как же
в таком случае они заявляют о себе — ведь ни один образ-воспоминание за них не
отвечает и не заимствует их ярлыков?
Похоже, что прошлое всплывает само собой, но в форме независимых, отчужденных, утерявших равновесие, как
бы призрачных, хотя и «ископаемых»,
но до странности активных личностей, необъяснимых в настоящем, куда они являются, но тем более самостоятельных и зловредных. Уже не воспоминания, а
галлюцинации... Теперь о прошлом свидетельствуют безумие и расколотость
психики. История, о которой идет речь
в фильме «Леди из Шанхая», касается героя, поначалу наивного, а
потом попавшего в прошлое других, захваченного врасплох и оказавшегося в ловушке (здесь чувствуется некоторое сходство с темами Миннелли, но.о влиянии последнего
говорить невозможно, ибо Миннелли не
нравился Уэллсу). Перед нами трое персонажей,
у которых отсутствует душевное равновесие; они соответству-
' Амангуаль прав,
когда предостерегает против произвольных сближений Rosebud'a (или стеклянного шарика) с прустовским пирожным «мадлен»: у Уэллса
поисков утраченного времени нети в помине. Ср.: «Etudes cinematographiques», p. 64-65.
1 «Трагична сама основа жизни. В отличие от того, что нам
повторяют, человек переживает не временные
кризисы. С незапамятных времен все— кризис» (процитировано Мишелем
Эстевом, «Notes sur les Sanctions de la mort
dans l'univers de Welles», «Etudes cinematographiques», p. 41).
|
418 |
Жиль Деле'з
ют трем полотнищам прошлого, которые едва не
топят героя, а сам герой не может ни вспомнить что-либо, к этим
полотнищам относящееся, ни даже сделать выбор между ними. Первый — Гризби, человек, выпрыгнувший словно чертик из коробочки; на
этом полотнище героя будут преследовать за убийство после того, как ему
предложат совершить хитроумное преступление. Второй — адвокат Баннистер
с его тростью, параличом и чудовищной
хромотой, который будет осуждать героя, сперва предложив ему
гарантированную защиту. Третья — женщина,
сумасшедшая королева китайского квартала, в которую он безумно влюблен,
тогда как она просто пользуется его любовью, — и все это на фоне загадочного прошлого, связанного с Востоком. Герой становится
тем более безумным, что уже не может вспомнить ни одной черточки из этих прошлых, воплощающихся в этих отчужденных личностях, возможно, представляющих собой обретшие
самостоятельность проекции личности его собственной'. В «Леди из
Шанхая» существуют еще и Другие; они
реальны и ведут игру. Четвертый шаг был сделан в фильме «Мистер Аркадии»: как сделать невоскрешаемым свое
собственное прошлое? Герою понадобилось симулировать амнезию,
чтобы бросить вызов следователю,
который должен разыскать людей-призраков,
всплывающих в регионах этого прошлого и посещающих различные места, выступающие теперь лишь
промежуточными этапами в исследовании
времени. Аркадии убьет этих свидетелей одного за другим, пройдя по
следам судебного дознания. Его задача — устранить
все раздвоения собственной личности в грандиозном параноическом единстве, которому будет известно лишь
настоящее без памяти, т. е. в
конечном счете настоящая амнезия. Нигилизм Уэллса можно сформулировать во фразе, заимствованной у
Ницше: устраните ваши воспоминания или устраните вас самих... То, что все
начинается и заканчивается исчезновением Аркадина (это напоминает сюжет «Гражданина Кейна»), не
препятствует неумолимому ожесточению
взглядов Уэллса от фильма к фильму: уже не довольствуясь констатацией
бесполезности воскрешения прошлого в непрерывном состоянии кризиса времени, он доказывает невозможность любого воскрешения, становление воскрешения,
превращающееся в его невозможность в
еще более фундаментальном состоянии времени. Регионы прошлого будут
хранить свою тайну, а обращение к воспоминанию
пройдет впустую. Следователь даже не сообщит, чтб ему из-
