Моисей - вестник некоего невидимого Бога или чистого Слова, преодолевающий сопротивление древних богов и даже не оставляющий своего имени на собственных скрижалях. И, возможно, сопоставление Штрауба с Кафкой подтверждается тем, что Кафка также считал, что мы обладаем лишь речевыми актами, чтобы преодолеть сопротивление господствующих текстов, предустановленных законов и уже вынесенных приговоров. Но если дела обстоят так в «Моисее и Аароне» и «Америке, классовых отношениях», то недостаточно просто сказать, что речевой акт должен оторваться от того, что оказывает ему сопротивление, — он сам оказывает сопротивление, он сам и является актом сопротивления. Невозможно извлечь речевой акт из того, что оказывает ему сопротивление, не придав ему при этом силу сопротивления против того, что ему угрожает. Он — насилие, помогающее «там, где царствует насилие», то самое баховское Шпаш.'(нем. «вон! прочь!». - Прим. пер.). Разве тем самым речевой акт уже не становится музыкальным в Моисеевом Sprechgesang (нем. «речитатив». — Прим. пер.), но также и в исполнении музыки Баха, отрывающемся от партитур еще больше, нежели голос Анны Магдалены — от писем и документов? Речевой или музыкальный акт представляет собой акт борьбы: он должен быть экономным и редким, наделенным бесконечным терпением, чтобы навязать себя тому, что оказывает ему сопротивление, - но также и до крайности неистовым, чтобы самому стать сопротивлением, актом сопротивления¹. Неодолимый, он превозмогает...

В фильме «Непримирившиеся» речевым актом является речь старухи, на сей раз скорее шизофреническая, нежели подверженная афазии, и достигающая кульминации в звуковом образе финального выстрела из револьвера: «Я наблюдала за шествием времени; все кипело, дралось между собой, платило миллион за конфетку, а затем имело лишь три гроша на кусочек хлеба». Речевой акт схвачен как бы наискось, сквозь все проницаемые им визуальные образы, в свою очередь, организующиеся в соответствующее количество геологических и археологических пластов, в переменном порядке, в зависимости от разломов и лакун: Гинденбург, Гитлер, Аденауэр, 1910, 1914, 1942,1945... Именно таково у Штрауба сравнительное положение звукового и визуального образов: люди говорят в пустом пространстве, и, пока речь поднимается в гору, пространство погружается в землю,