Сталкероподобный образ Зоны переходит и в "Евро­пу", будучи поднят здесь на оперные котурны в ключе "Гибели богов" Лукино Висконти. Провалившуюся в хаос Германию 45-го снимали в Польше 90-го. Молодой интел­лигентный американец немецкого происхождения полон доброй воли и желания открыть страну своих предков. Зао­кеанская непосредственность и добропорядочность стал­киваются с инфернальными духами Европы в ее больном сердце, на железной дороге, что служит кровеносной сис­темой континента. Архаичные паровозы и вагоны, мрач­ные прокопченные тоннели, полуразгромленные станции служат отличной декорацией для интриги с участием забив­шихся в подполье фашистов.

В "Европе", оснащенной как никогда сильными акусти­ческими эффектами, с предельной силой проявился также изобразительный стиль фон Триера — с широкоугольными деформациями, с наложением кадров, снятых раз­ными линзами, с многократными зеркальными отраже­ниями, с цветом, как бы расщепленным на составляющие, с "выцветшими" монохромными фрагментами.

Еще один вариант Зоны — царство больных и болез­ней, управляемое мистическими духами. Впервые появив­шись в фильме "Эпидемия", этот образ с некоторыми вариациями перекочевал в сериал, так и названный — "Царство" (1994) и ставший поворотным пунктом в твор­ческой жизни фон Триера. В четырехсерийном фильме, признанном "европейским ответом на "Твин Пикс", фон Триер с блеском освоил пространство огромной копен­гагенской больницы. Сам же выступил посредником меж­ду реальным и потусторонним мирами, не теряя при этом чувства черного юмора, в отсутствии которого его нередко раньше упрекали.

В "Царстве" впервые столь явно присутствует скан­динавский дух. И выражается он не в саморефлексии и пресловутом аскетизме, а в очень земном и конкретном "предчувствии смерти". Незабываем образ хирурга-шведа, всеми фибрами души ненавидящего Данию: только насто­ящий эстет способен с таким мазохистским удовольстви­ем изобразить этот тип. Картина была признана по обе стороны океана образцом современного "жанра", в Аме­рике ее сравнивали с шедеврами Кубрика и Олтмена, а фон Триера, одного из немногих европейцев, тут же занес­ли в список 50 режиссеров мира с максимальным коммер­ческим потенциалом.

Склонный к чудачествам фон Триер не был бы собой, если бы не ответил на это проектом съемок в Сибири (по сценарию Фридриха Горенштейна и по мотивам хро­ник гражданской войны), если бы не обнародовал свою фобию (страх перелетов и плаваний), если бы не снял следующий фильм на острове и не развернул автомобиль обратно по дороге в Канн, прислав туда лишь копию новой ленты и свой снимок в шотландской юбке.